В Украине свирепствует коронавирус. Универсальной валютой стали мордатые подсолнухи, волосатая кукуруза и чашечки с новым логотипом ТКГ. Руководство государства бессимптомно перебралось в клинику “Феофания”, чтобы лечиться там на общих основаниях. Президент Зеленский не теряет надежды вернуть все, что украл у страны спортзал “5 элемент”.
Пишет censor.net
– Нахожусь в больнице на общих условиях, как все пациенты, – хрипя так, как еще не хрипел никогда в жизни, сказал Зеленский в камеру. – А владельцу фитнес-клуба “5 элемент” я хочу сказать, что вы камирсант такой обычный, мы будем вас бамбить, пока вы не вернете в бюджет все, что украли за предыдущие годы. Скоро Новый год, и пока один бывший президент не стал говорить, что это его заслуга, я скажу, что это моя заслуга. Щиро ваш, Володимир Зеленский.
– Снято, – мрачно сказал завотделением особо тяжелых случаев и выдернул камеру из розетки. – Больной, вернитесь в палату.
– Порошенко пидарас! – закричал Зеленский. Два дюжих санитара молча вытащили его под руки из богато украшенного центра спецсвязи, проволокли по темному холодному коридору больницы и втолкнули к обшарпанную палату с разбитым окном, в которой на общих основаниях уже лечились на двух кроватях Ермак, Разумков и Стефанчук.
– Ну что, согрелся хоть? – зябко спросил Ермак, кутаясь в казенное колючее одеяло без пододеяльника. Он вытащил из-под мышки градусник и с тревогой посмотрел на него: – Ох, черт, 36 и 7…
Трясущимися руками он схватил с тумбочки кусок асфальта, кинул его под язык и жадно прильнул к шлангу кислородного баллона. Раздалось шипение, как будто Ермак ел гадюку.
– Слышь, дай мне подышать, – попросил Разумков без особой надежды. Он сидел в углу на коврике, потому что места на кровати рядом со Стефанчуком не хватало, а рядом с Ермаком было занято.
– Обойдешься, ты уже с утра дышал, – отрезал Ермак. – В стране дефицит кислорода, это баллон для президента.
– Так я и так уже, по крайней мере, в некоторой степени, президент, – сказал Разумков. – Осталось совсем чуть-чуть.
Зеленский бросил на спикера быстрый колючий взгляд, снял с вешалки тулуп, завернулся в него и блаженно улыбнулся.
– Тепло, – сказал он, обводя палату расфокусированным взглядом. – Хорошо… Ген-ген круглолиций матрас, розлогий, як Дунай при гаю, волохата ковдра синьоока похнюпилась, неначе жито, заколосилась кучеряво крапельниця стигла… А онь-о то огірок, скок-поскок, і на бочок…
– Ты чего, опять дунул по дороге? – осторожно осведомился Стефанчук, задыхаясь на кровати от симптомов избыточного веса.
– Коронавирус очень коварен, – возразил ему Ермак. – В любой момент может проникнуть в нервную систему и дать осложнения на мозг. Давай, Вова, хлебни битума, должно попустить.
Зеленский хлебнул битума и юркнул под одеяло к Ермаку.
– Мы с тобой как поважна череда корів, – сказал президент мечтательно. – А Стефанчук – как гигантский буханець свіжоспеченого хліба.
– Я вот думаю, Вова, может, видеоблоги твои прямо из этой палаты записывать? – сказал Ермак, затягиваясь попеременно то кислородом, то айкосом. – Ведь иначе кто поверит, что мы лечимся в тех же условиях, что и все? Армии ботов Порошенко убеждают людей, будто мы тут в элитных хоромах, прости господи…
– Порошенко пидарас! – крикнул Зеленский, но потом снова заулыбался: – Смотри, ген-ген світильник майоріє, як круглолиций хрущ, який над хатой греблі рве. Дала нам це родюча українськая земля. Парного б молока нам кухлик.
В дверь палаты постучали. Вошел спикер ТКГ Арестович с чашкой парного молока.
– Кто этот парубок моторный? – приятно удивился Зеленский. – Огрядний, як дубок, вовчисько з полонини…
– Гвардии майор Арестович, честь имею, да-с, – представился Арестович. – Извольте молочка из-под коровы. И обратите внимание на чашку, мой президент. Здесь логотип нашей переговорной группы, а вот тут, видите, написано “Леша”. Это я, честь имею, да-с. Такие именные чашки у всех наших членов, заказаны также брендированные бейсболки и угги.
– Как много сделано в переговорах! – одобрительно сказал Зеленский. – Скоріше б з круглолицим Путіним зустрітися, з Макроном кучерявим. Віддам я Вові хатку, та ще й сіножатку, і ставок, і млинок, і…
На тумбочке возле Ермака зазвонил спецтелефон. Ермак перевел его на громкую связь.
– На жаль, это Байден, – сказала из трубки и. о. президента Юлия Мендель. – Хочет поговорить с Владимиром Александровичем про какие-то пленки.
– Я умер, – быстро сказал Зеленский.
– К счастью, Владимир Александрович скончались, – сказала Мендель невидимому собеседнику. Ермак дал отбой.
В палату сквозь не закрытую Арестовичем дверь стали просачиваться посетители. Первой вошла Ирина Верещук с зонтом.
– Владимир, я принесла вам зонт, слышала, у вас крыша течет, – двусмысленно сказала она и, сунув палец в чашку Арестовича, произнесла грудным голосом: – Ух ты, как горячо! Алексей, а вы правда майор?
– Генерал-майор, – вполголоса уточнил Арестович. – Только об этом не принято болтать. Тридцать три боевых выхода за линию фронта, сорок восемь “языков”, семьсот прыжков с дирижаблем, мастер спорта по ю-шинсё, дрался с Шойгу, но, к несчастью, в ситуацию вмешался танк.
– Я слышала, это вы ликвидировали Моторолу? – спросила Верещук, засовывая палец еще глубже.
– Не думаю, что об этом стоит распространяться, – шепотом сказал Арестович. – Это может повредить нашим переговорам с той стороной, вы же понимаете. А убил я Моторолу так. Переоделся в бабу его, зашел с ним в лифт, и когда он прижался ко мне всем телом…
– Га-га-га! – заржал сексист-дурносмех Корниенко.
– …Я активировал свою верную взрывчатку, – закончил Арестович, бросив на Корниенко укоризненный взгляд.
– Но как же вам удалось спастись? – наивно хлопая глазами, спросила Верещук. – Наверно, было больно?
– Терпимо, – сухо пожал плечами Арестович. – Так или иначе, скажем так: я не из тех, кто об этом рассказывает. Об этом могли бы рассказать свидетели, которых я вытащил на себе из-под обстрела, но я всегда работал с людьми, которые не болтают.
– Га-га-га! – снова засмеялся Корниенко. – Да ты просто корабельный… корабельный…
– Так, Шурик, харош ржать, как конь, що тягне плуга по житу кучерявому, неначе кукуруза, – недовольно сказал Зеленский. – Скажи лучше, как продвигаются дела по урегулированию ситуации вокруг Конституционного суда.
– А? – спросил Корниенко.
– Ситуация вокруг Конституционного суда решается с огромной скоростью, – солидно встрял Арахамия. – Это может быть поллюция нескольких законопроектов.
– Сублимация, – вяло поправил его Разумков. – Слышь, Ермак, ну дай кислороду.
– Гудрону тебе на лопате, – сказал Ермак.
– О, Андрюха, а дай-ка лучше мне несамовитую цю шлангу, чиєї правди сила ніким звойована ще не була, – попросил Зеленский. – Орати я пшеницю буду нею як отару.
– Не дам, – сказал Ермак. – Самому нада.
Зеленский молча рванул шланг к себе, но Ермак с неожиданной силой отпихнул его ногой, и президент упал на Разумкова. Разумков хотел ударить его ножом в спину, но нож, как назло, куда-то запропал. На глаза Зеленского навернулись слезы обиды.
– Хей, Вова, не унывай, ща порешаем! – радостно воскликнул Николай Тищенко, бросил на пол пакет с лимонами, выскочил за двери и несколько секунд спустя вернулся с туго надутой резиновой женщиной. – Вот, держи.
Зеленский схватил женщину, откусил ей сосок и принялся жадно дышать полной грудью. Разумков потянулся было ко второму соску, но Зеленский, не выпуская женщину из рук, проворно отскочил от него в угол палаты.
Снова зазвонил телефон.
– На жаль, это госпожа Кристалина Георгиева из МВФ, – сказала Мендель. – Хочет поговорить с…
– Я возьму! – закричал Зеленский и жадно схватил трубку: – Алло! Георгина! Это я, Вова! Выполнены все структурные Ермаки! То есть маяки, конечно, ха-ха-ха. Мы приняли ряд срочных шагов и решений, в частности, я созвал СНБО. Да, представьте себе, вот так взял и созвал СНБО, да. Эс-Эн-Бэ-О! Сокращенно СНБО, да. Вот да, я сам, вот этими руками, все ахнули просто. Беру такой, раз – СНБО! Ну и структурные маяки, конечно, как говорится, хуяк – вы выполнили маяк, ха-ха-ха! Не так-то это просто, но вот у нас соответствующий план, вот четкая последовательность, вот продуманные проекты, вот четкие алгоритмы, перезапущены все программы, дан важный сигнал. Со стороны МВФ нет больше никаких причин не давать нам транш, готов принять с любой стороны… Что? Ха-ха-ха, не поверите, Георгина, мне послышалось, будто вы сказали “нах#й”. Алло, вот умора, алло…
Зеленский осторожно положил трубку на рычаг.
– Что-то со связью, – объяснил он притихшим соседям по палате. – Кажется, один бывший президент все никак не успокоится.
Дверь палаты с грохотом распахнулась, и внутрь, расшвыряв посетителей в стороны, ворвался один бывший президент.
– Ну, как говорят, физкультпрывет, – сказал Янукович, поправляя рукой-грабаркой белый халат, сидевший на нем, как на поважной корове кучерявое седло. – Я ваш новый лечащий, как говорят, врач.
Разумков быстро спрятал под кровать свою шапку. Янукович проследил за ней глазами и сделал себе мысленную пометку.
– Скажите, мущина, а вы точно доктор? – осторожно спросил Зеленский.
– Как говорят, да, – подтвердил Янукович. – Там ваш суд снял с меня заочный арест, так что я, как говорят, вошел в правовое поле, а ваша бикса из Минздрава, как говорят, говорит, мол, хватит скиглити, берите в руки лопаты и идите работать врачами.
Ермак обхватил баллон двумя руками и со звоном выпрыгнул в окно.
– Не ссы, шлепер, щас сделаем тебе, как говорят, ИВЛ, – успокаивающе сказал Янукович. – Николай Яныч, заходи.
– Привит, скимирих, – деловито бросил Азаров, входя в палату. В руках его была гигантская клизма размером с Зеленского. – Видкрой ритяку.
Разумков и Стефанчук выпрыгнули вслед за Ермаком. Янукович подошел к Зеленскому и открыл ему рот, как Самсон льву. Азаров плотно засунул пациенту клизму и резко сжал ее.
Наступило долгожданное выздоровление.
За окном “Феофании” разгорались шины.
Василь Рибніков
